Не раз приходилось слышать о Семее такое мнение: вот мол, скучен он, неинтересен и ничем не выделяется среди остальных. Но так рассуждают люди, которые и не стремятся узнать что-то о родном городе. А загляни в укромный уголок, приглядись повнимательнее, прислушайся, о чем говорят вроде бы известные памятники – и ахнешь, какой кровью платили люди за нынешний привычный покой улиц. Такой уголок есть на 72 квартале – памятник героям Октябрьской революции и гражданской войны «Вагон смерти».
Открытие мемориального комплекса состоялось в 1977 году в честь 60-летия Октябрьской революции, и посвятили его не только героям того времени, но и простым женщинам – матерям и женам, помогавшим пережить ужасы гражданской войны. Комплекс сконструирован по проекту ленинградских скульпторов А.В.Тихомолова, О.Клюшкина, А.Семченко и архитектора М.Михайлова. Композицию открывает трубач – глашатай революции, продолжает вагон, выполненный почти в натуральную величину, и фигуры скорбящих женщин – одна из них держит на руках ребенка. Из вагона выглядывают узники, замученные голодом и издевательствами белогвардейцев. На их лицах застыло выражение муки и ярости, вызванное нечеловеческим отношением к революционерам.
А ведь человек, придумавший такие тюрьмы на колесах, был вполне образованным кадровым царским офицером. Убежденный монархист, ярый противник Советской власти, атаман Анненков жестоко подавлял любые проявления инакомыслия. С прибытием 14 октября 1918 года его дивизии в Семипалатинск разгул белогвардейского террора достиг своей вершины.
Личный состав так называемой «партизанской дивизии» состоял из купцов, офицеров царской армии, казаков, уголовных элементов и прочих контрреволюционеров. Все они носили нарукавные нашивки с изображением человеческого черепа со скрещенными костями, такая же эмблема украшала и знамена. Вооруженные английскими винтовками, одетые в японские шинели, с лозунгами «С нами Бог и атаман Анненков», «На небе – Бог, на земле – атаман» эти защитники «народной власти» заливали кровью города и села области. В одном из своих донесений атаман сообщал, что «три села признали Советскую власть, ну и пришлось уничтожить их поголовно». На судебном процессе в 1927 году в ответ на вопрос о массовых убийствах жителей он заявил, что «войны без убытков не бывает» и что там, где он проходил со своими партизанами, оставалось только лояльное к нему население. Остальные – уничтожались. На многочисленных приговорах военно-полевых судов почти всегда он ставил только одну резолюцию – «расстрелять».
Частые залпы в пригородных песках лучше всяких слов говорили жителям о расстрелах узников Семипалатинской тюрьмы. «Разгружались» также Усть-Каменогорская, Зайсанская, Кокпектинская и другие тюрьмы и арестные дома. Семипалатинская тюрьма со времени ее постройки не знала такого огромного количества узников, как в конце 1918- первой половине 1919 годов. Люди на нарах и под нарами жались друг к другу и сидели сплошной массой, раздетые, т.к. при аресте конвоиры снимали всю одежду – дескать, на том свете она не понадобится. При этом, несмотря на 30-тиградусный мороз, тюрьмы не отапливались, в них царили холод, грязь, спертый воздух. Но и это еще считалось относительно нормальными условиями, ведь могли посадить и в карцер. Темный, без вентиляции, здесь некуда было ни сесть, ни лечь. Цементный пол карцера был посыпан толстым слоем сухой извести. Заключенный после 5-6 дней пребывания в нем выходил с пораженными мелкой известковой пылью легкими и спустя некоторое время умирал или становился инвалидом.
Ну а тех, кому места в тюрьме не досталось, ждала тюрьма иного рода — передвижная. Изобрели тюрьмы на колесах в Семипалатинске, но перегоняли вагоны с арестантами по всему Казахстану и за его пределы. В книге Сакена Сейфуллина «Тернистый путь» одна из глав так и называется «В вагонах смерти атамана Анненкова». Книга эта автобиографична, писатель на личном опыте испытал все ужасы гражданской войны. Он рассказывает, как его вместе с другими совдеповцами в кандалах, пешком гнали из Акмолинска в Петропавловск, а оттуда – уже в вагонах для скота – в Омск и Семипалатинск.
Вот так изнутри выглядели вагоны, предназначенные для перевозки скотины, но ставшие последним прибежищем многих красноармейцев: «…В них неуютно, холодно, стены тонкие, в щели задувает ветер. Расселись мы на нарах, плотно прижались друг к другу. Посреди вагона чугунная печка. Окон нет. Единственное отверстие прикрыто снаружи ставнем. Со скрипом закрыли дверь на засов, поставили у вагонов часовых… Печка быстро остыла, в вагоне моментально наступил холод. На железных частях быстро образовалось множество ледяных сосулек, опять забелел всюду мерзлый иней. В вагоне стало холоднее прежнего. Лежим измученные ледяным холодом этого невыносимого вагона…». Узников кормили плохо, хлеб выдавали через день. Даже воду – и ту экономили. Во время редких остановок, когда выпускали на прогулку, арестанты первым делом бросались набирать снег, чтобы умыться и напиться. Набирать приходилось в мешок из-под угля и пить грязную талую воду.
«Наши вагоны хуже ада», — писал Сейфуллин. Голод и холод делали здесь свое дело – многие слегли. Как оказалось, к двум вагонам для арестантов был прицеплен еще один – для умерших. Пустым он оставался недолго…
В Семипалатинске этот состав простоял недолго – его быстро завернули обратно. Но были и другие – некоторые простаивали в районе Сроственской ветки неделями. И тогда, узнав о судьбе своих близких, жены и матери пытались пробраться к ним, передать еду и одежду. Многих из них расстреляли…
Так и стоит по сей день здесь памятник, немым укором глядят нам в глаза эти женщины и узники. А нам, потомкам, стоит помнить, ради чего они принесли все эти жертвы – чтобы мы могли спокойно ходить по мирному городу и радоваться наступившей весне.
Наталья ПЕРЦЕВА
