Наша область всегда славилась обилием зверей и птиц. Но за последние годы фауна Восточного Казахстана была буквально обескровлена, заявляют биологи. На этом фоне справедливым кажется недавно введенный запрет на весеннюю охоту. Однако с точки зрения охотников, необдуманные тотальные запреты лишь усугубляют ситуацию, а ключ к сохранению биоразнообразия — тщательный пересмотр законов и грамотная организация охоты, пишет yk-news.kz.
Суровая реальность
Зоологи и орнитологи ВКО бьют тревогу: по сравнению с восьмидесятыми годами прошлого века популяция животных и птиц в области сократилась в десятки и сотни раз.
— Это видно уже невооруженным взглядом, — говорит защитник животных, основатель программы охраны снежных барсов в ВКО Евгений Юрченков. — Раньше в лесу ты понимал, что находишься в царстве животных. Можно было услышать птиц, увидеть зайцев, лисиц. Сейчас же нет ни звука. Лес будто вымер.
Схожая точка зрения у кандидата биологических наук, орнитолога Бориса Щербакова:
— Заметно уменьшилось число косуль, лосей, в опаснейшем положении находится сурок.
Казалось бы, что может угрожать суркам? Как выяснилось, эти абсолютно бесполезные в плане промысла зверьки — излюбленная мишень для желающих потренироваться в стрельбе. Из-за многолетнего нерегулируемого отстрела сурки почти исчезли в регионе. От этого страдают и те, кто ими питается — орлы, коршуны, грифы. А это уже краснокнижные виды. Вообще, по словам орнитологов, положение пернатых в регионе критическое.
— В начале девяностых я занимался подсчетом водоплавающих птиц в дельте Черного Иртыша. Их тогда было от 250 до 300 тысяч особей, — продолжает Борис Васильевич. — Пару лет назад в тех же местах я смог насчитать лишь около 300 птиц.
То есть популяция уменьшилась даже не в сто, а в тысячу раз. Есть в области и такие виды птиц, численность которых предельно мала. Среди них шилохвость, тундровая куропатка, красноголовый нырок.
На основании статистики
С 2017 года в Казахстане ввели полный запрет на весеннюю охоту на птиц. Это вызвало бурную реакцию в сообществе охотников, в первую очередь у владельцев охотничьих хозяйств. И не мудрено. Ведь продажа лицензий на отстрел дичи — основной источник их дохода. Соответственно, нет охоты — нет денег.
Главный аргумент Комитета лесного хозяйства и животного мира, установившего запрет, — обоснование, подготовленное Ассоциацией сохранения биоразнообразия Казахстана (АСБК). К этому документу у охотников есть целый ряд претензий.
— Оно базируется на данных 1997 — 2004 годов, — поясняет юрист Восточно-Казахстанского объединения охотников и рыболовов (Охотсоюз) Оксана Валиева. — Никаких выездных мероприятий АСБК не проводила, подсчетов популяции «в поле» не было. Такой документ просто нельзя считать верным.
Еще больше вопросов вызывает распределение лицензий между охотхозяйствами. По информации Охотсоюза ВКО, в ходе этого процесса не учитываются никакие их пожелания и рекомендации. А иногда в область даже присылают лицензии на отстрел животных, которые вообще не водятся в регионе.
Охота убивать
Уже давно мясо и шкура убитого зверя не являются главной целью охотника. Ведь покупка оружия и длительная поездка в лес обходятся явно не дешевле похода в гастроном.
В последнее время можно часто услышать о том, что охота — это спорт, она воспитывает настоящих мужчин, позволяет вернуться к корням и закаляет характер. Но уместно ли это, когда речь идет об убийстве живого существа?
— Это случилось на моих глазах недалеко от Аксуата года четыре назад. Посреди наплывной переправы через озеро остановился джип. Оттуда вышли двое людей с ружьями и начали стрелять по проплывавшим мимо гусям, — вспоминает Борис Щербаков. — Когда они уехали, я подошел поближе – на воде осталось около десятка туш со снесенными головами. Стрелки даже не взяли ни одной с собой. Это спорт? Или традиция? Этому есть одно название — кровожадное убийство!
Удручает и то, как ведут себя зарегистрированные охотники с официально приобретенной лицензией. Купив, к примеру, разрешение на отстрел пяти уток, стрелок на деле может убить хоть сотню птиц. А настрелявшись вдоволь, охотник кладет в рюкзак пять тушек и отправляется закрывать лицензию.
— Да, к сожалению, такое вполне возможно, — говорит Оксана Валиева. — В охотничьем хозяйстве просто невозможно уследить за всеми. Персонала на местах попросту не хватает. В сложившейся ситуации поведение охотника — вопрос его порядочности.
Сейчас борьбой с нарушителями занимается отряд оперативного реагирования лесного и охотничьего хозяйства. Уже давно главной своей проблемой инспекторы называют бюрократию и несовершенство законов. Факт браконьерства необходимо оформить протоколом. А для этого нужны данные удостоверения нарушителя. Но они документы в лес не берут. Более того, сам момент незаконного отлова необходимо доказать видеозаписью. Даже схваченный над тушей животного браконьер может сказать, что просто проходил мимо, и юридически будет прав.
— Вот и получается, что мы сначала полдня шпионим за браконьером с видеокамерой, потом везем его домой за документами и ищем понятых для протокола, — говорит заместитель начальника отряда оперативного реагирования лесного и охотничьего хозяйства Василий Ткаченко. — Мы можем за это время десяток нарушений предотвратить, а вместо этого одного злоумышленника пытаемся привлечь к ответственности.
Надо действовать
Очевидно, что в какой-то момент механизм, призванный защищать животный мир, пошел под откос. Недостаток контроля с одной стороны и переизбыток свободы с другой привели к тому, что в некогда богатом краю пустеют леса и озера. Кто может взять на себя функцию «пограничника» между людьми и животными?
Опыт развитых стран подсказывает, что идеальный кандидат — это, как ни странно, владелец охотхозяйства. В той же Европе охотпользователь — это рачительный хозяин на своей земле. Он зарабатывает на добыче зверя, но при этом имеет неограниченные полномочия по разведению и охране животных.
В нашей области охотхозяйства давно борются за расширение своих прав в пользовании землей и животным миром. Сейчас по их инициативе рассматриваются изменения в Земельный кодекс РК. Предлагается создать новую форму собственности на землю — охотничье-фермерское хозяйство. Именно отсутствие собственной земли, по мнению нашего источника, препятствует активной работе по искусственному разведению видов.
— Мы пробовали разводить фазанов с тем, чтобы выпускать их в природу, — рассказывает Оксана Валиева. — Для этого требовалось биообоснование от сертифицированной организации. А оно стоит четыре миллиона тенге. Таких денег у нас не было. В конце концов птицы просто погибли. Но если бы земля, где расположено охотничье хозяйство, была нашей, мы бы могли выпустить туда фазанов на правах собственника.
Кто-то скажет, что поручить охрану животных охотникам — все равно что доверить козлу капусту. Скорее всего, это так, и без жесткого контроля со стороны государства и общества не обойтись. Но рынок в любом случае навязывает свои условия. И если не дать людям возможности заработать на сохранении природы, они обязательно заработают на ее истреблении.
Источник: yk-news.kz